Неточные совпадения
Клим подметил, что Туробоев пожал руку Лютова очень небрежно, свою тотчас же сунул в карман и наклонился над столом, скатывая шарик из хлеба. Варавка быстро сдвинул посуду, развернул план и, стуча по его зеленым пятнам черенком чайной ложки, заговорил о лесах, болотах, песках, а Клим встал и
ушел, чувствуя, что в нем разгорается
ненависть к этим людям.
—
Уйди! — сказала она тихо с беспредельной
ненавистью.
Раиса Павловна накинула на голову шаль, но медлила
уходить, точно ожидая, что Луша ее остановит. Она, кажется, никогда еще не любила так эту девочку, как в эту минуту, когда она отвертывалась от нее совсем открыто, не давая себе труда хотя сколько-нибудь замаскировать свою
ненависть.
Также было известно, что он платил им
ненавистью, вероломством и всевозможными служебными подвохами, едва только они с облегчением и радостью
уходили от его жены.
Он не только ко мне прибегал, но неоднократно описывал всё это ей самой в красноречивейших письмах и признавался ей, за своею полною подписью, что не далее как, например, вчера он рассказывал постороннему лицу, что она держит его из тщеславия, завидует его учености и талантам; ненавидит его и боится только выказать свою
ненависть явно, в страхе, чтоб он не
ушел от нее и тем не повредил ее литературной репутации; что вследствие этого он себя презирает и решился погибнуть насильственною смертью, а от нее ждет последнего слова, которое всё решит, и пр., и пр., всё в этом роде.
Он с
ненавистью глядел на меня, чуть не спрашивая: «Да скоро ли ты
уйдешь отсюда?» Я заговорил с ним о нашем городке, о текущих новостях; он отмалчивался и злобно улыбался; оказалось, что он не только не знал самых обыкновенных, всем известных городских новостей, но даже не интересовался знать их.
В эти первые годы я часто
уходил, безо всякой болезни, лежать в госпиталь, единственно для того, чтоб не быть в остроге, чтоб только избавиться от этой упорной, ничем не смиряемой всеобщей
ненависти.
Сказав так, я ждал, что он пробурчит извинение и
уйдет. Он не изменил позу, не шелохнулся, лишь стал еще бледнее, чем был. Откровенная неистовая
ненависть светилась в его глазах. Он вздохнул и засунул руки в карманы.
Марья Львовна (сходит с террасы). Я этого не вижу в вашем друге, не вижу, нет! Чего он хочет? Чего ищет? Где его
ненависть? Его любовь? Его правда? Кто он: друг мой? враг? Я этого не понимаю… (Быстро
уходит за угол дачи.)
И стало тихо. Хозяин
ушёл в свою комнату, оттуда донеслось громкое щёлканье косточек на счётах. Илья, держась за голову руками, сидел на полу и с
ненавистью смотрел на приказчика, а он стоял в другом углу лавки и тоже смотрел на мальчика нехорошими глазами.
Он оттолкнулся от дерева, — фуражка с головы его упала. Наклоняясь, чтоб поднять её, он не мог отвести глаз с памятника меняле и приёмщику краденого. Ему было душно, нехорошо, лицо налилось кровью, глаза болели от напряжения. С большим усилием он оторвал их от камня, подошёл к самой ограде, схватился руками за прутья и, вздрогнув от
ненависти, плюнул на могилу…
Уходя прочь от неё, он так крепко ударял в землю ногами, точно хотел сделать больно ей!..
—
Уйди, бабка! — с
ненавистью сказал я ей. — Камфару впрысните! — приказал я фельдшеру.
Но мы не остались. Нас влекла неведомая тайная сила: нет силы большей в человеческой жизни. Каждый отдельно
ушел бы домой, но вся масса шла, повинуясь не дисциплине, не сознанию правоты дела, не чувству
ненависти к неизвестному врагу, не страху наказания, а тому неведомому и бессознательному, что долго еще будет водить человечество на кровавую бойню — самую крупную причину всевозможных людских бед и страданий.
— Павел Андреич, — сказала она после некоторого молчания, — два года мы не мешали друг другу и жили покойно. Зачем это вдруг вам так понадобилось возвращаться к прошлому? Вчера вы пришли, чтобы оскорбить меня и унизить, — продолжала она, возвышая голос, и лицо ее покраснело, и глаза вспыхнули
ненавистью, — но воздержитесь, не делайте этого, Павел Андреич! Завтра я подам прошение, мне дадут паспорт, и я
уйду,
уйду,
уйду!
Уйду в монастырь, во вдовий дом, в богадельню…
— Вы сию же минуту
уйдете к себе наверх, — резко повторила она и с
ненавистью посмотрела мне в лицо.
Астреин молча надел пальто, взял шапку и
ушел. Он не появлялся к обеду два дня. Но они не могли уже обойтись друг без друга, не могли жить без этих привычных, мелочных взаимных оскорблений, без этой зудящей, длительной
ненависти друг к другу. К концу второго дня фельдшер пришел в школу мириться, и все пошло по-старому.
Они
ушли. Я взялся за прерванное их приходом чтение. И вдруг меня поразило, как равнодушен я остался ко всем их благодарностям; как будто над душою пронесся докучный вихрь слов, пустых, как шелуха, и ни одного из них не осталось в душе. А я-то раньше воображал, что подобные минуты — «награда», что это — «светлые лучи» в темной и тяжелой жизни врача!.. Какие же это светлые лучи? За тот же самый труд, за то же горячее желание спасти мальчика я получил бы одну
ненависть, если бы он умер.
Оставалось теперь только кому-нибудь из двух ретироваться за спичками или за другим каким-нибудь пустяком. Обоим сильно хотелось
уйти. Они сидели и, не глядя друг на друга, подергивая себя за бородки, искали в своих взбудораженных мозгах выхода из ужасно неловкого положения. Оба были потны. Оба невыносимо страдали, и обоих пожирала
ненависть. Хотелось вцепиться, но… как начать и кому первому начинать? Хоть бы она вышла!
— Да. Теперь, когда мы уже не играем: Я в любовь, а вы в
ненависть. Теперь, когда Я совсем
ухожу и уношу с собою «останки» джентльмена? Выражусь совсем точно: вы не хотите ли быть Моим наследником?
Голоса детей смолкли в саду. Очевидно они
ушли играть в другое место. И Тася, еще более злая и надутая, нежели раньше, снова осталась одна. Ей было и досадно, и скучно. Особенно докучала ей одна мысль: Тарочка ее разлюбила и не хочет знать больше. И жгучая злоба, и какая-то
ненависть по отношению к Тарочке грызли теперь озлобленное сердечко Таси.
Больше ничего не может сказать Саша. Он выходит из кабинета и опять садится на стул у двери. Сейчас он охотно бы
ушел совсем, но его душит
ненависть и ему ужасно хочется остаться, чтобы оборвать полковника, сказать ему какую-нибудь дерзость. Он сидит и придумывает, что бы такое сильное и веское сказать ненавистному дяде, а в это время в дверях гостиной, окутанная сумерками, показывается женская фигура. Это жена полковника. Она манит к себе Сашу и, ломая руки, плача, говорит...
Акушерка глядит на тупое лицо мальчика, и ей кажется, что даже воздуху тяжело, что еще немного — и стены упадут, не вынося давящего присутствия необыкновенного человека. Не помня себя от страха и уже чувствуя сильную
ненависть к этому человеку, Марья Петровна берет свои узелки и торопливо
уходит.